Бесконечные поля лавы, неразговорчивые тролли и сумасшедший калейдоскоп пейзажей — вот что ждет вас в продолжении рассказа про поездку по Исландии. Начало тут.

Двести лет тому назад весь мир был гораздо более безлюдным, а Исландия — в особенности. По-скандинавски суровой убыли населения способствовало извержение вулкана Лаки (1783—1784), точнее, не одного вулкана, а целой цепи из 130 вулканов. Из разверзшейся в земле 25-километровой трещины в течение 8 месяцев извергалась лава, пепел и сера.

Если извержение Эйяфьятлайокудля повергло в ужас всю Европу в 2010 году, но, фактически, повлияло только на авиасообщение и количество сообщений в соцсетях и СМИ, то тогда все было гораздо печальнее. В результате извержения, выбросов ядовитых веществ, последующего таяния ледников и наводнений, неизбежного голода в Исландии погибли 80% скота, почти все птицы, вся растительность и четверть населения страны — около 9000 человек. Безжизненная пустыня стала еще более безжизненной.

Этот период в жизни Исландии называют "бедствия в тумане". Даже если не говорить о лаве, занявшей собой 130 квадратных километров территории, то выброшенные в атмосферу 120 миллионов тонн диоксида серы — это втрое больше, чем от всех промышленных предприятий Европы в 2006 году. Облака пепла временно изменили климат по всему миру. Неурожай в Европе, рекордно холодная зима в Америке, засуха в Африке (стоившая Египту шестой части населения) — все благодаря Лаки сотоварищи.

Бескрайние лавовые поля и сегодня внушают ужас. Укрывающее их зеленое покрывало из мха — словно посмертный саван.

Тот случай, когда красота природы может быть жуткой; она показывает, насколько человек беспомощен перед ее страшной силой.

Впрочем, в Исландии с природой пытаются договорится, используя ее лишь по мере надобности. Но об этом мы поговорим в следующем посте, а пока — движемся вглубь острова, в заповедник Ватнайёкюдль.

Дорога к нацпарку ведет через неожиданного зеленый грунтовый перевал.

О том, что едешь еще не по заповеднику, напоминают раз в полчаса встречающиеся вдалеке постройки. Сияет белыми стенами выхваченная солнечными лучами церковь.

Въезд в заповедник — через неглубокий в сухой летний сезон брод.

На нем нас встретила высокая белокурая девушка — ренджер, которая напомнила о правилах поведения в нацпарках — и без того написанных на всех информационных щитах. Не съезжать с грунтовок даже одним колесом, останавливаться только в специально выделенных местах, особенно аккуратно разъезжаться со встречным транспортом.

Предупреждения просты, но актуальны — по мере набора высоты пейзаж за окнами моего Forester начинает стремительно меняться с со скоростью вышедшей из ума карусели в заброшенном луна-парке. Независимо от качества покрытия грунтовки, Forester идет плавно, в руль не отдает, и автомобиль буквально растворяется между мной и окружающими красотами. Словно нет никакого автомобиля, просто я лечу, как во сне, над этими неизвестной, безлюдной землей…

На одном из перевалов останавливаемся перевести дух.

На вершине — высокая, более чем метровой вышины пирамидка из камней. Каирны (туры) разных размеров тут встречаются повсеместно; считается, что их строит “маленький народ”, то есть тролли.

Попытка поговорить с ними успехом за всю поездку так и не увенчалась — немудрено, ведь их язык понимают только дети. Самые доверчивые из которых становятся отличным обедом…

Дорога через нацпарк идет, петляя, вздымаясь на холмы и и падая в долину брошенной вдаль катушкой кинопленки, или, если хотите ехать быстро, то йо-йо.

Отворотки в долинах отсутствуют — через середину парка идет одна грунтовая дорога шириной в полторы машины.

В точке с координатами 63.984322, -18.778056 природа вновь удивляет — здесь растет необычайного вида мох, по которому катаются крупные капли росы или дождевой воды. То же самое, что вы видите через макрообъектив или микроскоп, только никакой увеличение не требуется — некоторые капли размером с ягоды черники, а другие — со спелую клубничину.

Вскоре въезжаем в заповедник Фьяллабак. Традиционно, через брод, на другой стороне которого опровергая стереотипы стоит захандрившая “шестидесятка”.

Насыщенность пейзажей, решительная смена рельефа и красок ошеломляет.

Словно из Бурятии ты попадаешь на Алтай, оттуда — на Памир, а потом — в пустыню Марокко.

Только между странами получаются не дни или недели, а десятки минут.

Сеть рек с высоты похожа на кровеносные сосуды.

Броды разной глубины встречаются на маршруте с завидным постоянством, после пятого прекращаешь их фотографировать — просто потому, что все они похожи друг на друга.

Туристы не особо вникают в конструкцию автомобилей, полученных в прокате, поэтому смытые номера — не редкость.

По ходу маршрута через заповедник мест для стоянки или кемпинга нет, не говоря уже о магазинах или отелях. Зато в долине названием Ландманналаугар, в которой тут и там парят горячие источники, оборудован большой палаточный лагерь. Купание в источниках бесплатное, платишь только за душ, да и то, если он тебе необходим. Легкий запах серы на теле не так уж и неприятен. Тут же в вагончике можно купить чаю, сникерс или хардфискура — сушеной трески, соленой только океанской водой. Большинство тех, кто живет в палатках или кемперах, в этом не нуждается — у них все с собой. Горелки вместе с необходимым набором кемпингового оборудования дают в прокатах вместе с автомобилем. "Дастер" с палаткой на крышу обошелся встреченным ребятам из Южно-Сахалинска в 90 тысяч рублей за неделю.

Forester, который коллеги взяли в прокате для сопровождения колонны, вышел гораздо дороже — особенно, с "платиновой" страховкой, дающей право слегка поцарапать бамперы где-нибудь в каменистом броду или на разбитой грунтовке, которых тут тоже немало.

Крутые подъемы и плохие дороги сопровождают соответствующие знаки, запрещающие дальнейшее движение на моноприводной технике. Наши автомобили уверенно справляются с диагональным вывешиванием, все таки полный привод на Subaru даже в версии с муфтой и вариатором остается исключительно хорошим инструментом для преодоления сложного рельефа. Перегреть вариатор или муфту мне не удавалось даже во время зимнего дрифта, что уж тут говорить о нескольких относительно детских препятствиях, где лишь длинный Outback пару раз чиркнул бампером.

Поднимаемся наверх, и снежные вершины над лагерем становятся ближе. Растительности тут уже нет, все вокруг окрашено черно-красно-фиолетовой краской, по причине большого количество риолита (вулканического аналога гранита) и других минералов в местных породах.

Камера коптера показал удивительное — наша колонна замерла на краю кальдеры вулкана, в которой отражает небо линза озера. “Ужасная лужа”, в переводе — Льйотиполлур, одно из самых впечатляющих мест, в которых мне доводилось бывать. Позади оказалась рассчеченная топором викинга бесчисленная реками зеленая долина, впереди — хмурые скалы и ледники высокогорья.

Спуск вниз — через настоящую пустыню — один в один Марокко в районе Атласских гор, только без верблюдов и берберов с их хитрой улыбкой. Впрочем, вместо них тут тролли, которые прячутся за аккуратными пирамидками, к которым не ведет ни единого следа.

Больше в горы сегодня мы не собирались, хотя маячащий на горизонте вулкан Хекла с седой снежной шапкой буквально требовал развернуться. Следующей точкой стал самый высокий в Исландии водопад Хауифосс. Его главное преимущество — расположение вдали от "золотого кольца" и соответствующее отсутствие человеческих толп, равно как и какой-либо инфраструктуры — нет никаких ограждений, препятствующих падению в пропасть — подобно водным струям, обрушивающимся на камни с высоты в 122 метра. Также тут нет запрета полетов на коптере, что и сыграло с нами злую шутку. Но об этом — в следующем посте из моего путешествия по Исландии.

Читайте также начало этого повествования: Путешествие по Исландии. Часть 1. Черный песок и ледяные струи